Неточные совпадения
Прислуга Алины сказала Климу, что барышня нездорова, а Лидия ушла гулять; Самгин
спустился к реке, взглянул вверх
по течению, вниз — Лидию не видно. Макаров играл что-то очень бурное. Клим пошел домой и снова наткнулся на мужика, тот стоял на
тропе и, держась за лапу сосны, ковырял песок деревянной ногой, пытаясь вычертить круг. Задумчиво взглянув в лицо Клима, он уступил ему дорогу и сказал тихонько, почти в ухо...
Клим остановился. Ему не хотелось видеть ни Лютова, ни Макарова, а
тропа спускалась вниз, идя
по ней, он неминуемо был бы замечен. И подняться вверх
по холму не хотелось, Клим устал, да все равно они услышали бы шум его шагов. Тогда они могут подумать, что он подслушивал их беседу. Клим Самгин стоял и, нахмурясь, слушал.
«Дурачок», — думал он,
спускаясь осторожно
по песчаной
тропе. Маленький, но очень яркий осколок луны прорвал облака; среди игол хвои дрожал серебристый свет, тени сосен собрались у корней черными комьями. Самгин шел к реке, внушая себе, что он чувствует честное отвращение к мишурному блеску слов и хорошо умеет понимать надуманные красоты людских речей.
Я рассчитывал часть людей и мулов направить
по тропе вдоль берега моря, а сам с Чжан Бао, Дерсу и тремя стрелками пойти
по реке Адимил к ее истокам, затем подняться
по реке Билимбе до Сихотэ-Алиня и обратно
спуститься по ней же к морю.
За рекой Кудя-хе
тропа переваливает через небольшой мысок и
спускается в долину другой горной речки — Тавайзы [Да-вай-цзы — большой заливчик.] (по-удэгейски Омуски) — длиной 7–8 км.
Тропа долгое время идет
по хребту Сихотэ-Алинь, затем
спускается в долину Дунбейцы (северо-восточный приток Ли-Фудзина) и направляется
по ней до истоков.
Повороты были так круты, что кони не могли повернуться и должны были делать обходы; через ручьи следы шли
по бревну, и нигде
тропа не
спускалась в воду; бурелом, преграждавший путь, не был прорублен; люди шли свободно, а лошадей обводили стороной.
Мы посоветовались и решили оставить
тропу и пойти целиной. Взобравшись на первую попавшуюся сопку, мы стали осматриваться. Впереди, в 4 км от нас, виднелся залив Пластун; влево — высокий горный хребет, за которым, вероятно, должна быть река Синанца; сзади — озеро Долгое, справа — цепь размытых холмов, за ними — море. Не заметив ничего подозрительного, я хотел было опять вернуться на
тропу, но гольд посоветовал
спуститься к ключику, текущему к северу, и дойти
по нему до реки Тхетибе.
Лучше всех рассказывала Наталья Козловская, женщина лет за тридцать, свежая, крепкая, с насмешливыми глазами, с каким-то особенно гибким и острым языком. Она пользовалась вниманием всех подруг, с нею советовались о разных делах и уважали ее за ловкость в работе, за аккуратную одежду, за то, что она отдала дочь учиться в гимназию. Когда она, сгибаясь под тяжестью двух корзин с мокрым бельем,
спускалась с горы
по скользкой
тропе, ее встречали весело, заботливо спрашивали...
Между садов вьется узкая
тропа, и
по ней, тихо
спускаясь с камня на камень, идет к морю высокая женщина в черном платье, оно выгорело на солнце до бурых пятен, и даже издали видны его заплаты. Голова ее не покрыта — блестит серебро седых волос, мелкими кольцами они осыпают ее высокий лоб, виски и темную кожу щек; эти волосы, должно быть, невозможно причесать гладко.
Речь его задумчиво и ровно расстилалась перед Евсеем мягкой полосой, а Климков тихо
спускался по ней, как
по узкой
тропе, куда-то вниз, во тьму, к жутко интересной сказке.
Он прошел боскетную, биллиардную, прошел в черный коридор, гремя,
по винтовой лестнице
спустился в мрачный нижний этаж, тенью вынырнул из освещенной луной двери на восточную террасу, открыл ее и вышел в парк. Чтобы не слышать первого вопля Ионы из караулки, воя Цезаря, втянул голову в плечи и незабытыми тайными
тропами нырнул во тьму…
Мимо лагеря наших путешественников проходила сквозь рощу
тропа мало пробитая, которая вела, по-видимому, из Адзеля и
спускалась с холма на мариенбургскую дорогу.
Лишь только
спустился он с горы и, взяв несколько вбок от нее
по большой дороге, готовился повернуть на
тропу, как послышал за собою колокольчик.